Священномученик Дамаскин (в мiру Дмитрий Дмитриевич Цедрик) - епископ Глуховский, викарий Черниговской епархии.
Духовное наследие
епископ Глуховский Дамаскин
Родился 29 октября 1877 году в городе Маяки Одесского уезда Херсонской губернии в семье почтового чиновника.
Димитрий окончил духовную семинарию в Одессе. Прибыл в начале века в Приморье, где окончил сельскохозяйственный институт во Владивостоке (по специальности — агроном) и поступил в Восточный Институт на курсы восточных языков (корейский и китайский) при Казанской духовной академии.
По окончании Восточного института был пострижен в мантию с именем Дамаскин и начал свое миссионерское служение в Пекинской Духовной Миссии. Пекинская Православная Миссия была тогда центром не только миссионерской, но и научно-исследовательской и культурно-просветительской работы в АТР.
В 1914—1917 находился в отряде Красного Креста на Кавказском фронте (куда был направлен по собственной просьбе), затем — насельник Киевского Михайловского монастыря. Учился в Киевской духовной академии (не закончил из-за революции). Впервые арестован в 1918 вместе с братом, священником Николаем; оба были приговорены к расстрелу (однако Димитрию удалось избежать расстрела; был расстрелян только Николай – за бесстрашное обличение большевиков). В 1919 был рукоположен во иеромонаха архиепископом Симферопольским и Таврическим Димитрием (князь Абашидзе), служил епархиальным миссионером в Киеве. В конце 1919 возведён в сан архимандрита. Был архимандритом Георгиевского Балаклавского монастыря. Вскоре вместе с Владыкой Димитрием его арестовали в Симферополе и, по освобождении, выслали за пределы Крыма.
14 сентября 1923 хиротонисан в Москве Патриархом Тихоном во епископа Стародубского, с этого же времени управлял Глуховским викариатством и Черниговской епархией (кафедра была «пуста», поскольку управляющий епархией архиеп. Пахомий (Кедров) был арестован), где успешно боролся с различными лжецерковными группировками (в основном, с обновленцами). В то время было уголовно наказуемо поминовение Патриарха Тихона в храмах, однако все приходы под началом Владыки Дамаскина продолжали нести верное служение Православной Церкви.
За время множественных арестов в эти годы Святитель был очень измучен заточением и допросами, из-за чего на всенощной вынужден был помазать народ сидя. В алтаре с ним случались сердечные приступы, но на следующий день он снова служил, видя в богослужении свою единственную радость.
В 1923 арестован. Находился в заключении в тюрьме Глухова, в 1924 высылается властями в Харьков и находится там до 1925 г. В августе Святитель принимает участие в хиротонии архимандрита Василия (Зеленцова) во епископа Прилукского). За это в сентябре 1925 г. и выслан в Москву (за пределы Украины). Жил в Свято-Даниловом монастыре без права выезда. Но уже 30 ноября 1925 вновь арестован в Москве вместе с митрополитом Петром (Дейбнером) (по делу Патриаршего местоблюстителя митрополита Петра (Полянского)), помещён в Бутырскую тюрьму. 21 мая по постановлению ГПУ 1926 был приговорен к трём годам ссылки в Сибирь (Туруханский край), которую отбывал до 1928 (до августа 1926 года содержался в Бутырской тюрьме в столице). Находился в ссылке в Красноярске и посёлке Полой Красноярского края (за Северным Полярным кругом), где и служил. Здесь же ему пригодилась профессия агронома. Он посадил огород и выращенной им зеленью спасался от цинги. Крохотный, полуразрушенный домик он вместе с келейником исправил сам.
Здесь его застало известие об издании в 1927 году митрополитом Сергием «Декларации». Владыка был так потрясён его содержанием, что написал около 150 писем по этому поводу, отправив с ними своего келейника-связника.
«Это не легализация (Церкви), а ликвидация!», – писал он.
Зимой 1928 года мимо Полой везли митрополита Кирилла (Смирнова) произошла встреча двух Святителей, которые после непродолжительной беседы стали друзьями.
О своём пребывании в тюрьмах Владыка не рассказывал, отвечая на вопросы так: «А что же, там люди хорошие, я и сейчас готов опять, туда», — считая, как и многие архиереи, что на свободе в это время было нравственно хуже, чем в заключении.
В ноябре 1928 освобождён из ссылки. После чего был принят в Москве митрополитом Сергием. После этой встречи и продолжительного разговора с Сергием он сразу же отделился от него и примкнул к «даниловцам» (одна из катакомбных групп). Владыка обратился к митрополиту Сергию с резким посланием, обличая его призыв выражать «благодарность к Советскому правительству за... внимание к духовным нуждам Православного населения»: «За что благодарить? — вопрошает Святитель. — За неисчислимые страдания последних лет? За храмы, попираемые отступниками? За то, что погасла лампада преподобного Сергия? За то, что драгоценные для миллионов верующих останки преподобного Серафима, а ещё ранее — останки святых Феодосия, Митрофана, Тихона и Иоасафа подверглись неимоверному кощунству? За то, что замолчали колокола Кремля? За кровь митрополита Вениамина и других убиенных? За что?».
С апреля 1929 жил в Стародубе. Стал одним из лидеров среди противостоящих митрополиту Сергию (Страгородскому). Направил два послания митрополиту Сергию с резкой критикой его деятельности. Организовал связь с митрополитом Петром (Полянским), жившим в ссылке в поселке Хэ, получив полное одобрение своих действий. Он просил у Святителя, как у законного Главы Церкви разъяснения многих вопросов церковной жизни и передал Владыке письма митрополита Кирилла (Смирнова) и других архиереев к митрополиту Сергию по поводу его Декларации. Для митрополита Петра многое, сообщённое Владыкой, было новостью, он передал ответ только на словах, но слова его, по свидетельству посланца, совпадали со словами самого Владыки. Через этого посланного митрополит Пётр устно передал следующее: «1. Вы, епископы, должны сместить митр. Сергия. 2. Поминать митр. Сергия за богослужением не благословляю» (см. жур. «Русский Пастырь». № 19. II-1994. С. 79-80).
Владыка Дамаскин писал: «Извещаю вас, что дедушка Пётр предложил митрополиту Сергию распустить незаконный Синод свой, изменить своё поведение и принести покаяние перед Церковью и собратьями».
В письме к митрополиту Кириллу Владыка говорил о сложившейся ситуации в Церкви и России:
«Совершается Суд Божий над Церковью и народом Русским... Совершается отбор тех истинных Воинов Христовых, кои только и смогут... противостоять самому Зверю. Времена же приблизились, несомненно, апокалиптические... Все наши усилия теперь должны быть направлены на установление прочных связей между пастырями и пасомыми... и по возможности исправить совершённый грех путём противодействия злу до готовности даже кровью смыть грех свой...».
В своих посланиях к верующим Владыка отмечал упорство, с каким митрополит Сергий продолжал игнорировать мнение подавляющего числа иерархов и церковного народа, несогласных с его курсом. Даже когда стало очевидно, что «легализация» Церкви провалилась, митрополит отказывался признать свою ошибку. «Неисчислимы, бесконечно тягостны внутренние последствия Декларации — этой продажи первородства Истины за чечевичную похлёбку лживых и неосуществимых благ», — говорил Владыка.
«Верующие, возмущённые в глубине души своей, изменой Вашей заветам Христа и правды Православной, отвернулись от Вас и от всех тех, кто с Вами; они предпочитают не ходить в храмы, где возносится Ваше имя и говеть вот уже два года из боязни сделаться причастниками греху Вашему. Они с упованием и страхом ждут голоса ссыльной Церкви… Грех Ваш ещё внутренняя неправда самой Декларации, основанная на боязливости. Ведь только в таком освещении становится понятным восьмой стих двадцать первой главы Откровения, где боязливые поставляются наряду с неверными, убийцами и любодейцами. Но ещё больший грех Ваш против внутренней правды церковной, против Евангельского завета — безбоязненно исповедовать Истину».
В 1929 году он сблизился с киевскими сторонниками митрополита Иосифа (Петровых) и архиепископом Димитрием (Любимовым), с которым вёл переписку. В том же году он отказался от предложения митрополита Серафима (Чичагова), борющегося с «церковной оппозицией», быть его помощником, потому что «как и раньше, не хочет никаких Сергиевских предложений».
К этому времени у Владыки ясно созревает мысль, он повторяет в своих письмах и посланиях: «христианство на Руси должно уйти в подполье». Влияние на широкие народные массы стало невозможно. Нужно спасать малое стадо. Масса же будет что всё-таки где-то есть «прибежище отвергнутой миром Правды, где мерцает Свет Невечерний». «Без суесловия и громких фраз, — писал Владыка, — создайте сначала малое ядро из немногих людей, жаждущих Христа, которые готовы претворять Евангельский идеал в своей жизни. Объединяйтесь для благодатного руководства вокруг достойных пастырей, и давайте каждый в отдельности и все вместе приготовимся для ещё более верного служения Христу... Несколько людей, объединенных такой жизнью, уже есть малая Церковь, Тело Христово, в котором обитает Его Дух и Любовь». В том же 1929 г. ему снится пророческий сон о падении Церкви:
«Смотрю я с высоты на земной шар и вдруг замечаю, что он все замедляет и замедляет свое вращательное движение. Желая проверить это, ложусь грудью наподобие как бы щита на самый полюс земного шара и убеждаюсь, что движение его совершенно прекратилось...
Ни малейшего шума, ни единого звука... безмолвие... Почему же этот полумрак?.. Смотрю на небо и вижу на юго-западном небосклоне полузакрытый тучками бледный, желтовато-дымчатый диск солнца... потухающего. Бледный, бледный, желтоватый свет его едва освещает небольшой клочок неба и бросает едва заметный на воде отблеск на землю... На северо-востоке рельефно выделяется на полутемном небе черная сковородка-луна, не отражающая ни единого луча света. Иссиня-черное небо кое-где покрыто, как изорванными тряпками, темно-свинцовыми узкими полосками туч... Над головой ярко-контрастно блещут играющим светом крупные звезды... немногие... На всем же горизонте нет обычного звездного покрывала, блещут только редкие отдельные яркие звезды... Внизу, в какую бы сторону ни обратился, - взору моему открываются картины отмирающей жизни от полюса до полюса, океаны, моря, материки, острова, открывающиеся мельчайшими деталями своей умирающей жизни, когда останавливаешь свое внимание на какой-либо точке. Как бы поднявшиеся и застывшие небольшие волны черных вод океана подернутые едва заметными бликами от потухающего солнца. Всюду полумрак и безмолвие...».
27 ноября 1929 был арестован в Стародубе по доносу Стародубского благочинного и по постановлению ГПУ и приговорён по делу «филиала Истинно Православной церкви» и «контрреволюционной оппозиции митр. Сергию» к десяти годам лагерей, находился в заключении в Соловецком лагере особого назначения. Был освобождён из лагеря, вернулся в Стародуб. Остался верен Катакомбной Церкви. Вёл активную работу по объединению клириков, «непоминающих» митрополита Сергия, на юге России. Написал ряд посланий пастве и писем, адресованных верующим.
Когда на допросах Владыку спросили, какой церковной ориентации он держится, то после заявления, что он не признаёт митрополита Сергия законным предстоятелем Церкви, то чекист-следователь сделал такое замечание: «Пока вы не перестанете так рассуждать, не перестанут создаваться контрреволюционные дела против вас».
В июне 1930 года Владыка был отправлен в заключение на Соловки, откуда был освобождён досрочно (по инвалидности) в 1933 году. Очевидцы рассказывали позже о его глубоко молитвенном настроении в лагере, о том, что он отдавал свою пайку голодным, а сам питался улитками.
После освобождения он возглавлял ряд иосифлянских общин на Украине и в самой России, назначал благочинных в Киеве и Вятской епархии, собирая малое стадо. Хотя Владыка перешёл на нелегальное положение и богослужения проводил тайно, он не снимал рясы, не стриг бороды и волос.
В сентябре 1934 Святитель вновь арестован в Херсоне и по постановлению НКВД приговорён к трём годам ссылки, которую отбывал в Архангельске, где окормлял духовных чад недавно скончавшегося от тяжелой болезни Свт. Виктора (Осторовидова).
В июне 1935 года Владыка написал послание к иосифлянским священникам с указанием о необходимости полного перехода на нелегальное положение Церкви. В Архангельске его снова арестовали 2 марта 1936 г. и приговорили к пяти годам ИТЛ, срок отбывал в Карлаге.
В 1937 арестован в Карагандинском лагере (там он работал бухгалтером). В это время уже были запрещены и посылки заключённым и переписка с ними. Владыку с разными этапами переводили с места на место. Отстающих по дороге расстреливали. Святитель, чтобы спасти от этого своего друга-соузника, священника Иоанна, донёс его на себе до стоянки. Рассказывают и о другом случае, когда Владыка снял с себя рясу и закутал в нее замерзшего священника со словами «у кого две одежды, тот дай неимущему» (Лк. 3, 11). Сам же простудился и тяжело заболел.
10 сентября 1937 г. еп. Дамаскин приговорен к высшей мере наказания в Карагандинском концлагере и там же расстрелян.
Он принял мученическую кончину 2 (15) сентября 1937 года в Караганде.
Святый священномучениче святителю отче Дамаскине, моли Бога о нас!